Жесткие контракты, мягкие контракты и бессознательное

Первая известная ссылка на идею жесткой и мягкой терапии представлена Берном (1966), когда он писал: «На практике, независимо от используемого метода, существуют «мягкая» терапия и «жесткая» терапия. В мягкой терапии цели расплывчаты и ограничены, а техника оппортунистична. В жесткой терапии цели четко определены и фундаментальны, а техника тщательно спланирована с целью достижения этих целей самым прямым путем».

Затем Холлоуэй (1977) упомянул контракты, комментируя: «Я с осторожностью отношусь к описаниям «мягких» и «жестких» контрактов, о которых я иногда слышу. Подразумевается, что «жесткие» контракты зависят от конкретной цели, тогда как «мягкие» контракты не содержат четкого заявления об изменении». Затем Соломон (1986) сделал красноречивое заявление об использовании жестких и мягких контрактов с людьми с расстройствами пищевого поведения. Она сообщает, как можно сначала использовать мягкий контракт, чтобы позволить клиенту определить, чего он хочет, а затем использовать жесткий контракт, чтобы добиться конкретных необходимых изменений. Силлс (2006) утверждает: «Терапевтические контракты традиционно определяются как „жесткие“ или „мягкие“. В жестком контракте цель четко определена в поведенческих терминах: например, „Я найду себе новую работу в течение шести месяцев“. Мягкие контракты более субъективны и менее конкретны: например, „Я начну наслаждаться жизнью…“». Еще недавно Хэй (2022) отмечает, что изначально Берн был сторонником жестких контрактов, потому что это придавало терапии четкость, но в настоящее время мягкие контракты рассматриваются в более позитивном свете, предоставляя более разнообразные способы для практики транзактного анализа.

Конечно, в литературе продолжается дальнейшая работа над контрактами, таких авторов как Терлато (2017), Пшибыльский (2021) и Ротондо (2020), но с небольшим обсуждением конкретной темы жестких и мягких контрактов. Эта статья продолжает прямое обсуждение мягких и жестких контрактов и рассматривает некоторые их последствия в ряде сфер, а также рассматривает последствия этой дихотомии для всего вопроса о том, что такое психотерапия и психологическое лечение.

Прежде чем продолжить, нужно сказать, что иногда высказывается мнение, что жесткие контракты по каким-то причинам неизменны. Как только они сделаны, они остаются такими. Может быть, слово «жесткий» производит впечатление высеченного в камне. Конечно, это не так. Любой контракт, жесткий, мягкий или какой-либо иной, всегда является изменчивой концепцией, которая может нуждаться в изменении и может быть изменена в любой момент терапевтического процесса. По мере развития терапии постоянно выявляются новая информация и обстоятельства, и иногда это требует изменения текущего контракта, что затем делается по мере необходимости. Как отмечает Хэй (2022), можно использовать как мягкие, так и жесткие контакты, поскольку они не исключают друг друга. Как терапевт, я, конечно, делаю это, часто начиная с мягкого контракта, а затем постепенно переходя к контракту с жесткими изменениями, когда клиент уточняет, чего он хочет.

Примерами содержания мягких контрактов могут быть: я хочу понять свой гнев; Я хочу обнаружить скрытые части себя; Я не знаю, чего хочу, и пытаюсь это выяснить.

Примерами жестких контрактов могут быть: я хочу выразить свой гнев на мою мать; Я хочу отпустить тоску по брату; Я хочу закончить свою диссертацию; Я хочу быть настойчивым с моим менеджером на работе.

Эти два типа контрактов имеют более глубокие последствия, чем просто ясность в отношении целей изменения. Они дают дополнительную иллюстрацию и больше ясности в отношении того, что такое психотерапия, а что нет. Рассмотрим комментарий Эрскина (2001): «Когда терапия делает акцент на изменении не как на первичной цели, а как на побочном продукте терапии, когда терапевтический фокус направлен не на поведение, а на внутренний процесс клиента, мы получаем более медленную форму терапии, но такой, которая может заполнить психологическую пустоту, которую шизоидный индивидуум испытывает внутри». Это возможно? Возможна ли терапия, не связанная с изменением, где изменение не является главной целью. Это, конечно, ставит вопрос о том, что такое психотерапия или психологическое лечение.

Для определения лечения в словаре Мерриам-Вебстер (2022 г.) указано: «действие или способ лечения пациента или состояния с медицинской или хирургической точки зрения: управление и уход для предотвращения, лечения, облегчения или замедления прогрессирования заболевания». Американская психиатрическая ассоциация (2022 г.) дает нам такое определение: «Психотерапия, или разговорная терапия, — это способ помочь людям с широким спектром психических заболеваний и эмоциональных трудностей. Психотерапия может помочь устранить или контролировать тревожные симптомы, чтобы человек мог лучше функционировать и улучшать самочувствие и восстанавливать здоровье». Эти определения явно говорят о том, что будет считаться жестким или изменяемым контрактом. Лечение и психотерапия, согласно этим знакомым определениям, связаны с неким изменением или исправлением человека. Лечение и терапия определяются как включающие в себя какие-то изменения, а не просто какое-то самопознание или осознание. В этом смысле это жесткий контракт, определяющий, что является терапией или лечением, а что нет.

Возвращаясь к комментарию Эрскина выше, это поставило бы под сомнение идею «лечения», когда изменение является лишь побочным продуктом процесса, а не основной целью. Если два человека сидят вместе и разговаривают, а изменение является лишь побочным продуктом процесса, то вы не можете назвать это лечением; вместо этого они делают что-то другое. Здесь делается вывод о том, что в психотерапии мягкий контакт не может существовать сам по себе. Если два человека сидят и разговаривают только с мягким контрактом, тогда то, что они делают, не является лечением или психотерапией. В процессе, называемом психотерапией, мягкий контакт должен всегда подразумевать жесткий. Чтобы процесс психотерапии существовал, обе стороны должны иметь какую-то цель или желание, чтобы в клиенте произошли изменения. Или, возможно, точнее, чтобы процесс психотерапии происходил, терапевт, по крайней мере, должен иметь в виду изменение или жесткий контракт для клиента. Желательно, чтобы изменение или жесткий контракт были идентифицированы и до некоторой степени разъяснены клиенту. Если это так, то да, процесс можно рассматривать как своего рода лечение или терапевтический.

В первые годы психоанализа одним из основных понятий теории Фрейда (1933) было бессознательное. С тех пор многие обсуждали идею человеческого сознания, используя метафору айсберга; как отмечает Грин (2019), это было предметом спора о том, откуда оно взялось. Одним из сторонников такой метафоры был Стэнли Холл (1979), который утверждает: «Фрейд считал, что сознание — это лишь тонкий кусочек всего разума, подобный айсбергу, большая его часть существует под поверхностью сознания». Об этом до сих пор продолжают говорить и обсуждать в последнее время, например, Шерер (2005) и Дейкстерхуис и Нордгрен (2006), и идея рассматривать психику как айсберг в этом смысле широко используется сегодня. На рис. 1 показаны три аспекта сознания, которые теоретизировал Фрейд. В результате в айсберге сознания мы имеем сознательное, предсознательное, светлое бессознательное и глубокое неязыковое бессознательное.

• Предсознательная идея — это идея, которая довольно легко может стать осознанной, потому что сопротивляемость ей слаба. Если она вообще была подавлена, то немного.
• Бессознательные воспоминания или идеи более устойчивы к осознанию. Холл (1979) утверждает, что на самом деле существуют степени бессознательного. На одном конце шкалы находятся воспоминания, которые редко, если вообще когда-либо, становятся сознательными, потому что они не связаны с языком. Говорят, что это невербальные бессознательные воспоминания.

Статридж (2015) говорит, что невербальные переживания никогда не формулировались в мыслях, чувствах и словах, что затрудняет их осознание, поскольку для них нет слов. Хит и Оутс (2015) также говорят об этом бессловесном уровне материала, который вытесняется в бессознательное. Берн (1957) говорит, что это обычно происходит с воспоминаниями до трехлетнего возраста, потому что именно тогда они обрабатываются без языка. До трех лет человек рассматривается как не говорящий, чувства которого хранятся в виде безымянных образов и без языка, из-за чего человеку очень трудно объяснить их позже.

• Кроме того, есть другие бессознательные воспоминания, которые не так сопротивляются или подавляются и могут легче стать осознанными с помощью терапевта. Эти воспоминания, как правило, обрабатываются с использованием языка, и их легче сделать сознательными. При лечении легкий бессознательный материал и фантазии, как правило, возникают первыми, и с ними можно работать даже в течение первых нескольких недель лечения (Starke, 1973).

• Глубоко бессознательный материал если и возникнет, то только на более позднем этапе лечения.

Подавленный материал в бессознательном имеет постоянную потребность всплывать в сознании. Это происходит потому, что все воспоминания и фантазии в бессознательном могут рассматриваться как неразрешенные, незавершенные и не проработанные. Следовательно, они создают напряжение в психике человека, подобно скрученной резиновой ленте, у них есть естественное и всегда присутствующее «побуждение» раскрутиться и достичь состояния расслабления, согласующегося с теорией гомеостаза. Как отмечает Уайт (2022), Берн использовал идею гомеостаза и сказал, что все люди хотят достичь состояния внутреннего психологического равновесия. Бессознательное полно состояний неуравновешенности и внутреннего психологического напряжения. Оно постоянно стремится изменить это и достичь состояния гомеостаза. Это могло бы объяснить стремление бессознательного материала, фантазий и побуждений всплыть на поверхность в сознании.

Некоторые из методов, с помощью которых бессознательное стремится достичь этого, обсуждались на протяжении многих лет, начиная, конечно, с самого Фрейда. Бессознательное может всплывать в сознании в сновидениях, оговорках и в свободных ассоциациях, как первоначально предполагал Фрейд, а бессознательный материал может демонстрировать себя в реакциях переноса и контрпереноса, которые также могут проявляться в играх.

Статридж и Силлс (2016) дают интересные комментарии о том, как терапевт может использовать свой собственный опыт, реагируя на клиентов. Эти переживания происходят между сознательным и бессознательным. Бессознательные реакции терапевта на клиента выходят на поверхность, а затем используются для установления смысла в отношении клиента. Они сообщают, что при работе с клиентом терапевт может испытывать такие явления, как:

• Терапевт может начать чувствовать дискомфорт и дезориентацию, или любое поведение терапевта, отклоняющееся от нормы, может указывать на то, что бессознательное начинает всплывать на поверхность в контрпереносе терапевта;

• Терапевт может начать чувствовать свободно плавающие ассоциации, такие как визуальные и слуховые воспоминания, образы и мечты, возникающие во время работы с клиентом и которые могут указывать на всплывающий на поверхность бессознательный материал;

• Образы, возникающие в сознании терапевта, особенно когда они непрошеные и нежелательные, включая странные явления, такие как образы, слова или части песен, могут указывать на всплытие бессознательного.

Это интересный список реакций, которые может испытывать человек, и они могут показать, как бессознательное человека может проявить себя в сознании. Конечно, это может произойти в любой ситуации, а не только в терапевтической обстановке. Люди могут испытывать такие явления в социальной среде, на работе, когда они одни или занимаются какой-либо деятельностью.

Вышеизложенное показывает, что бессознательное является законом само по себе. Оно будет делать то, что хочет, когда хочет и как хочет. Приведенный выше список из трех пунктов является результатом наблюдений за тем, как бессознательное предпочитает функционировать и какие способы оно выбрало, чтобы сообщить человеку о своем существовании, в своем желании достичь состояния гомеостаза и, наконец, разрешить воспоминания и побуждения, которые существуют внутри него. Отсюда мы приходим к идее мягкого контракта.

Мягкие контракты лучше всего подходят для доступа к более глубокому бессознательному материалу, не связанному с языком. В отличие от жесткого контракта, где направление и цели совершенно ясны, почти нет направления, предписываемого контрактом, человеку предоставляется возможность блуждать по бессознательному. Сцена установлена в том, как структурирована терапия, чтобы позволить бессознательному «заговорить». Те части бессознательного, которые в данный момент времени хотят дать человеку почувствовать свое присутствие, могут начать всплывать на поверхность.

В работе Корнелла, де Граффа, Ньютона и Танниссена (2016) высказывается мнение, что слишком раннее заключение жесткого контракта в терапевтическом процессе «поместит бессознательное на расстояние» (стр. 193) или заставит бессознательное исчезнуть в укрытие с намеком на то, что его чем-то напугали или обидели. На мой взгляд, это неправильное понимание бессознательного как очень хрупкого и робкого аспекта личности, который может быть отпугнут терапевтом, стремящимся слишком рано заключить жесткий контракт в терапии.

Жесткий контракт не отпугивает бессознательное и не отдаляет его от терапевтического процесса. Бессознательное лучше понимать как крепкую сущность, которая будет делать то, что ей нравится, и когда ей нравится. Можно сказать, что никто не говорит бессознательному, что делать. Эффект жесткого контракта больше связан с тем, как функционирует бессознательное и его природой, а не с его робостью. Как говорит Старке (1973), «бессознательное также имеет особый характер негибкости и относительной неизменности». Бессознательное представлено характеристиками твердости и силы. Фрейд (1920) говорит об эффективности сновидений в исследовании бессознательного. Он сообщает о случае, когда пациента снова и снова возвращали повторяющиеся сны о событии к травматической катастрофе, которую они пережили, что указывает на то, что бессознательное не сдается легко и определяется своими целями. Затем Фрейд продолжает обсуждение силы навязчивого повторения и того, как бессознательный или вытесненный материал навязчиво прорывается в сознание. Опять же, это характеризует сильное, даже навязчивое качество бессознательного материала у людей.

Вытеснение — это активная сила, которая пытается вытеснить сознательный материал в бессознательное, но это далеко не эффективный механизм. Подавленный материал постоянно и безжалостно будет прорываться сквозь эту силу и снова всплывать на поверхность. Это не описание мирного процесса; что еще раз подчеркивает мощь и силу бессознательного, которое нельзя легко отпугнуть жестким контрактом.

Эту силу и надежность бессознательного, вероятно, лучше всего резюмирует Берн (1957), который утверждает: «…хранение в бессознательном не является «мертвым» хранением. Это не то же самое, что положить стопку книг в подвал, где они останутся пыльными, но в остальном неизменными, пока не придет время их использовать. Это больше похоже на хранение стаи кроликов. Эти «кролики», вскормленные сиюминутными чувствами, расплодятся и станут более могущественными и вскоре полностью завладеют разумом, если их не высвободить».

Как упоминалось ранее, мягкий контакт по своей природе не имеет направления, его действительно можно назвать «бесцельным» контрактом, потому что слово «мягкий» может означать мягкость и чувствительность. Мягкий контакт часто вызывает у клиента очень болезненный бессознательный материал, связанный с чувством глубокого стыда или гнева, поэтому в этом смысле он вовсе не является нежным и чувствительным. Действительно, это может быть более жестоко по отношению к клиенту, чем жесткий контракт. Если что-то и должно было отпугнуть бессознательное, так это потенциально очень болезненные эмоциональные последствия мягкого контракта.

Бессознательное (или бессознательный материал) лучше всего рассматривать как блуждающую сущность и котел со смесью из подавленных воспоминаний, фантазий, побуждений и переживаний. Фрейд (1920) говорит, что бессознательные психические процессы вечны, что они не расположены в хронологическом порядке и что к ним нельзя применить идею временной шкалы; или, как говорит Берн (1957): «Сознательный ум упорядочивает вещи и использует логику, в то время как бессознательный ум «расставляет» чувства и не использует логику».

Как было сказано ранее, мягкий контракт создает «идеальную» среду для возникновения глубоко бессознательного материала. Природа мягкого контракта имитирует ненаправленное, вневременное и беспорядочное качество бессознательного. Оно говорит бессознательному: договор заключается в том, что мы можем исследовать и открывать любой материал, который вы хотите обнаружить в данный момент. Мы подождем, пока вы будете готовы это сделать. Это принятие уступчивой или кооперативной позиции по отношению к бессознательному. Это признание того, что бессознательное отвечает за этот процесс. Структура процесса мягкого контракта такая же, как и структура функционирования бессознательного.

Если за процессом мягкого контракта следует жесткий контракт, который сообщает бессознательному, что, как только материалу будет позволено выйти на поверхность и быть распознанным, будет предпринята попытка решить нерешенную проблему. Таким образом, позволяя проработать его, а затем обеспечивая больше гомеостаза и равновесия для человека. Казалось бы, это было бы более привлекательно для бессознательного ума, потому что оно не только поощряет неповиновение и эрозию вытеснения, но также способствует окончательному разрешению или проработке этого материала. С другой стороны, структура жесткого контракта противостоит структуре бессознательного и определенно глубокого бессознательного. Они не подходят или не совпадают; случайное, вневременное, спонтанное качество бессознательного ума противоречит сфокусированному направлению, качеству решения проблем жесткого контракта.

Жесткий контракт имеет четкие и конкретные цели и направление. Как только клиент и терапевт навязывают терапии цель и направление, бессознательный материал и желания не поощряются к самовыражению. Жесткий контракт не делает попыток создать в терапии такие условия, которые позволили бы более глубокому материалу начать всплывать на поверхность. Например, в терапии нового решения цель терапии состоит в том, чтобы определить контракт на изменение, диагностировать предписания и тупиковые ситуации, связанные с контрактом, а затем предложить клиенту возможность пересмотреть ранние решения. Нет смысла пытаться получить доступ к более глубокому неязыковому бессознательному материалу или поощрять его всплытие на поверхность в терапевтическом процессе. Нет необходимости делать это для достижения желаемых терапевтических целей.

Как было отмечено выше, бессознательный материал будет неуклонно всплывать на поверхность, независимо от того, существует ли жесткий или мягкий контракт. Как сказал Берн, бессознательное — это не мертвое хранилище, а то, что со временем будет продолжать расти и становиться все более мощным, если его каким-то образом не освободить. Даже когда в терапии существует жесткий контракт, терапевт все равно должен каким-то образом реагировать на всплывающий на поверхность бессознательный материал клиента. Он будет постоянно навязываться в терапевтических условиях и мешать процессу. Терапия нового решения часто использует контракты на жесткие изменения, но бессознательное все равно будет продолжать всплывать на поверхность. МакНил (1975) приводит список примеров того, как бессознательное может делать это в терапии нового решения и как может реагировать терапевт.

1. Противостояние несоответствия. Невербальная транзакция иногда несовместима с вербальной сознательной транзакцией, например, когда клиент качает головой, показывая «нет», когда он вербально говорит «да». Бессознательное заставило себя участвовать в транзакциях между клиентом и терапевтом, чтобы дать неконгруэнтные транзакции. При принятии нового решения терапевт часто обращает внимание клиента на несоответствие, так что бессознательное становится для клиента сознательным.

2. Проекции. Бессознательное может проявить себя, когда клиент проецирует себя на что-то другое. МакНил описывает случай, когда клиент говорит «Прекрасный день», и затем его просят присвоить проекцию, сказав «Я прекрасен». Представление человека о собственной красоте было подавлено, и благодаря проекции бессознательное снова стало сознательным.

3. Конфронтирование контракту родительского Эго–состояния. Бессознательное может саботировать эффективность терапии, предлагая контакт с Родителем, который не сработает, потому что ему не хватает интереса и инвестиций со стороны эго-состояния Ребенка. Терапевт может противостоять этому контракту, и клиент осознает, как он саботирует собственную терапию из-за подавления различных побуждений.

Даже в такой жесткой контрактной терапии, как терапия нового решения, бессознательное снова всплывает на поверхность, демонстрируя свое упорство и силу. Несмотря на то, что жесткий контракт напрямую не побуждает бессознательный материал всплывать на поверхность, как это делает мягкий контракт, бессознательное все равно будет продолжать возникать. В трех приведенных примерах терапевт просто сделал бессознательный материал сознательным в уме клиента, что часто может происходить в терапии нового решения. Однако, в зависимости от ситуации, терапевт нового решения может выбрать дальнейшее использование бессознательного материала. Например, проецируя красоту человека, терапевт может спросить: «Что плохого в том, чтобы владеть собственной красотой?», это будет являться исследовательским вопросом мягкого контракта. Затем человек может начать вспоминать вытесненные детские травмы и сказать что-то вроде: «Моя мама всегда сравнивала меня с моей сестрой и говорила, что она самая красивая». Бессознательное всплыло на поверхность, и это не было бы необычной процедурой в терапии нового решения, но это быстро привело бы к жесткому контракту. После сообщения о такой травме терапевт может предложить договор типа «Я хочу чувствовать свою красоту», а затем клиент принимает новое решение с матерью в пустом кресле, которая отрекается от красоты своей дочери. Терапия с жестким контактом может использовать и действительно использует возникающий бессознательный материал в процессе терапии, как показано здесь, не просто для обеспечения осознания клиентом своего вытесненного материала, но и для активного выявления ранней травмы и в процессе терапии, например, для облегчения принятия нового решения, как показано в этом случае.

Любая успешная терапия, основанная на жестком контракте, должна распознать и найти способ справиться с бессознательным подавленным материалом, который будет регулярно всплывать в процессе. Жесткий контракт не «отпугнет» такой бессознательный материал и не отдалит его из-за его робости или предполагаемой хрупкости таких бессознательных воспоминаний. Как было показано, бессознательное может довольно легко «пристально смотреть» на любого очевидного врага и настойчиво демонстрировать свою устойчивость и силу в психотерапии. Однако, как отмечалось ранее, терапия, использующая контракты жестких изменений в качестве основной цели, не создает среду, которая будет способствовать выходу на поверхность более глубокого бессознательного материала. Он не видит смысла в этом и не нуждается в этом материале для успешного выполнения контрактов на изменение и получения положительных результатов от терапии. Жесткие контракты обеспечивают четкое направление и качество терапии, в то время как бессознательное представляет собой совокупность вневременных, беспорядочных побуждений, чувств и воспоминаний. Как смесь воды и масла - они не смешиваются.

Мягкие контракты и бессознательное очень хорошо сочетаются, потому что мягкие контракты также бесцельны и извилисты, что придает терапии то качество, которое хорошо сочетается с бессознательным материалом. Более глубокому бессознательному материалу дается время, пространство и среда, в которых он может развиваться и в конечном итоге всплывать на поверхность. Это то, что мягкие контракты могут привнести в терапевтический процесс, чего не могут сделать жесткие контракты. Поощряется возникновение и выход на поверхность в той или иной форме более глубокого неязыкового вытесненного материала.

Однако, к сожалению, у многих людей может не быть возможности испытать подобное. Всплывание такого материала требует времени, часто много времени. Статьи и книги, написанные о клиентах, прошедших такую терапию, обычно находятся в терапии в течение многих месяцев, если не лет. Отношения между терапевтом и клиентом должны длиться долго до того, как такой материал возникнет в отношениях переноса. Эта несколько уникальная группа клиентов, вероятно, чрезмерно представлена в литературе по психотерапевтическим журналам по сравнению с тем, сколько на самом деле встречается в реальной психотерапевтической практике по всему миру, потому что терапевты склонны писать журнальные статьи о таких клиентах, потому что они представляют для них личный интерес. Большая часть психотерапии во всем мире, вероятно, является краткосрочной, с ограниченным количеством сеансов, жестким контрактом, терапией, ориентированной на решение. Мягкий контракт, долгосрочный подход к психотерапии, вероятно, имеет место только с небольшой группой клиентов из-за связанных с этим времени и затрат. Ни правительство, ни страховая компания, ни другая организация не будут финансировать такую терапию из-за ее затрат и времени. Единственный способ действительно получить такое лечение — это самофинансируемая частная психотерапевтическая практика. Так что многие из наиболее психологически травмированных людей в сообществе, те, кто, вероятно, больше всего в этом нуждается, например, бездомные, злоупотребляющие психоактивными веществами или заключенные, никогда не смогут получить доступ к таким контрактам, долгосрочной терапии из-за стоимости. Только небольшая группа людей когда-либо сможет получить доступ к своему более глубокому неязыковому бессознательному материалу в процессе психотерапии.

В этой статье показано, что бессознательный материал в психике человека обладает качеством силы и могущества. Он не сидит тихонько, ожидая, когда его пригласят на сеанс психотерапии. Психотерапевту не нужно мягко уговаривать его выбраться из укрытия. Вместо этого он с неумолимой настойчивостью проложит себе путь наружу, в транзакции «здесь и сейчас», происходящие между клиентом и терапевтом. Постоянно вмешиваясь в общение между ними.

Жесткие и мягкие контракты создают разную атмосферу в психотерапевтической обстановке. Мягкий контракт позволяет выйти более глубокому бессознательному материалу, потому что он создает тон свободно плавающего воздействия. Жесткий контракт не делает этого, потому что он обеспечивает терапию четким направлением и фокусом. Это не выталкивает более глубокий материал к поверхности. Однако, как и в случае любой терапии или любого человеческого общения, бессознательный материал будет продолжать всплывать на поверхность независимо от того, используются ли в это время жесткие или мягкие контракты.

Как постоянно признается в литературе, контракты лежат в основе практики транзактного анализа, и идея жестких и мягких контрактов используется терапевтами каждый день в ходе их работы. Однако обсуждение их в литературе было, мягко говоря, спартанским. За исключением работ Силлса (2006), Хэя (2022) и, в меньшей степени, Соломона (1986), очень мало было сказано о природе и использовании жестких и мягких контрактов в психотерапии.

Тони Уайт занимается обучением и супервизией. Транзактный аналитик (психотерапия), психолог и психотерапевт, автор многочисленных статей и нескольких книг. С ним можно связаться по адресу agbw@bigpond.com.